Андронова – обычное уральское селение, затерянное в провинциальной глуши среди лесов и болот. Название оно носило от имени первого поселенца – Андрона. Стоит деревня на берегу судоходной реки Туры, на бывшем сибирском тракте, по которому в царское время по этапу прошли сотни политических заключенных, направленных в сибирскую ссылку. Они шли из Туринской пересыльной тюрьмы, гремя кандалами, взметая пыль, подгоняемые нагайками жандармов. Каждые сутки заключенные проходили 25-30 верст. Для отдыха им в те давние времена по берегам реки Туры были построены остроги – деревянные здания, обнесенные высоким забором с острыми железными щипами-иглами с колючей проволокой. Среди политических заключенных были декабристы С.М. Семенов, Н.В. Басаргин, Е.П. Оболенский, И.И. Пущин – друг А.С. Пушкина...

Безрадостна была жизнь андроновцев. Длинные пыльные улицы. На окраинах ютились убогие хатенки бедняков. В центре добротные рубленые пятистенные дома богатеев. У бедняков амбары покрыты соломой, у кулаков – тесом. У бедняков пустые амбары, зачастую без пуда хлеба, у богатеев – полные зерна.

Весть о победе Октябрьской революции принесли в деревню солдаты старой армии, среди которых было много крестьян. Они поговаривали: «Нелегко нам, мужики, будет в деревне. Богатые нам землю без драки не отдадут...». Понимал это и солдат Михаил Захарович ПОТАПОВ, который вернулся из госпиталя после ранения.

Вскоре в Андроновой появились посланцы белогвардейского офицера – адмирала Колчака. Началась принудительная мобилизация и конфискация лошадей и продовольствия. На сельском сходе андроновцы решили воспротивиться власти белых, уклониться от мобилизации. Беляки арестовали несколько человек, наиболее преданных Советской власти. Одних отправили в Туринскую тюрьму, других посадили в баржу и повезли по реке в Тюмень.

По дороге часть мужиков расстреляли и выбросили в воду, остальных утопили в трюме. Но большая группа андроновцев сбежала в леса за Туру, среди них был и М.З. Потапов.

В конце 20-х начале 30-х годов началась борьба за переустройство деревни. На сельском сходе Михаила Захаровича избрали председателем комитета бедноты: «Быть тебе, Михаил, нашим вожаком...». И красный боец энергично взялся за дело. Всю работу проводил под руководством первичной партийной организации, сам же вступил в ряды партии в 1928 году. Часто забегал он к ссыльному революционеру, который жил в заброшенной рубленой избушке на краю деревни. От него впервые услышал слова «Интернационала».

Однажды при свете керосиновой лампы на листе курительной бумаги написал первое письмо в газету «Уральский рабочий» – о том, как лучше организовать работу комитета бедноты. Вот так вчерашний боец Красной Армии стал сельским корреспондентом.

Писал он не только в «Уральский рабочий», но и в областную «Крестьянскую газету», в Ирбитскую окружную «Голос крестьянина», в сельские стенгазеты «За новый быт» и «Молодой пахарь». В каждом из его материалов рисуется безрадостная картина деревенской жизни: о создании сельского потребительского общества, о бездействующих секциях сельсовета, о больных корью и скарлатиной ребятишках, нуждающихся в медицинской помощи, о плохой подготовке к весеннему севу, о проделках церковного старосты и многих других негативных явлениях в жизни деревни. Подписывался по-разному: «Дед Говорун», «Тыква», «Саша», «Отчаянный», «Очевидец».

Михаил Захарович регулярно избирался членом Андроновского сельсовета, председателем комитета бедноты, членом правления потребкооперации, возглавлял ревизионную комиссию, организовал в деревне первую коммуну «Хлебороб», позднее которую переименовали в артель имени Сталина.

Каким он был из себя? Среднего роста, всегда бодр и весел. Ходил в старых сапогах, косоворотке, в пиджаке из домотканого сукна. В торжественные дни надевал будёновку, которую бережно хранил.

Время шло, Михаилу Захаровичу был уже пятый десяток. Росла семья – один за другим родились пятеро ребятишек. Жили бедно, в небольшом деревянном домишке, своего хлеба часто не хватало до нового урожая. Выручали корова и свинья. По-прежнему был в гуще деревенской жизни, душой болея за бедняков. Он тогда был неизменным другом бедноты, которая по его почину зашевелилась – Захаров заронил в ней мысль о коллективе, о крепкой и дружной бедняцкой семье.

А кулаки в лютой злобе и ненависти объединились против селькора. Дом церковного старосты Петра Отрадных стал постоянным местом их сбора. В тот субботний день 16 марта, предпоследний день «Масленицы», находясь в пьяном угаре, шумно вели разговор о самообложении, хлебозаготовках, перешли на политические темы. В винном угаре закипела у них кровь: «Это беднота всему виновата, селькория, ребята, больше, селькория виновата. Вывести их гадов надо, давно знаем, кто виноват...». Этому способствовало и то, что как раз в канун праздника сельский сход постановил не отпускать из кооперативной лавки (магазина) товары Петру Отрадных, его брату Филимону, убийце, отсидевшему 12 лет каторжных работ, а также Мирону и Евлампию Потаповым, потому что они прятали хлеб. Мирон от злости прошипел:

«Проучить их, гадов, надо. Все равно не видать им нашего хлебушка, лучше весь на самогон перегоним...».

Потом все четверо вышли на улицу, подкараулили Михаила, идущего домой. Предложили ему зайти к ним, мол, погуляем еще, ведь завтра праздник кончается. На что Захаров ответил: «Мне с вами не по пути...». Это были его последние слова. Его яростно ударили по голове тяжелым безменом и уже по безжизненному телу ломом. Один из убийц, Мирон, облегченно вздохнул: «Всю голову гаду разбил, как у змеи, сейчас уже не встанет, отписался Дед Говорун»... И спокойно отправились продолжать пиршество.

***

После 3-хдневного разбирательства суд приговорил злостных убийц к высшей мере наказания – расстрелу. Лишь позднее Петру Отрадных заменили расстрел изоляцией на 10 лет строгого режима. С хозяйств всех четырех подсудимых суд решил взыскать в пользу пятерых детей убитого М.З. Потапова по 35 рублей в месяц до их совершеннолетия.